Первое открытие [К океану] - Николай Задорнов

— Черт знает какая путаница! — воскликнул губернатор.

Что земли там пустынны, Муравьев слыхал и прежде; что их могло захватить любое иностранное государство, это также очевидно... Что земля там была русская, сомнений не было.

— В настоящее время в Финляндии строится судно, капитаном которого я назначен. Этот транспорт — «Байкал».

Капитан стал излагать план исследований лимана и устьев реки Амура. Этот план не требовал особых средств. Будущим летом, одновременно с морской экспедицией, к Амуру надо послать сухопутную экспедицию, которая выяснила бы ряд вопросов, в том числе пограничный, и произвела бы съемку, определила направление хребтов, и еще экспедицию по реке, которая сплавилась бы вниз по Амуру до моря на лодке из Забайкалья.

— В эту экспедицию должен входить военный топограф, а также ученые, изучающие Восток.

Все это было заманчиво.

— Я рекомендую вам человека, который отдал всю свою жизнь изучению Востока. Он может быть полезен вашему превосходительству.

— Он моряк?

— Он бывший морской офицер, ныне служит архивариусом в министерстве иностранных дел, надворный советник Баласогло. У него познания ученого. Я говорил о нем вашему превосходительству.

— Он не русский?

— Его предки — турецкие греки, но мать коренная русская. Прежде он служил на Черноморском флоте и отличился в боях.

Разговор снова вернулся к морским проблемам и к морской экспедиции. Муравьев спросил капитана, почему он хочет начать исследования с Сахалина.

— Утверждают, что Сахалин полуостров, но мнение это основано на предположении.

— Вы полагаете, что между Сахалином и материком есть пролив?

— Это вполне возможно. Кроме того, Иван Федорович Крузенштерн не раз говорил нам в корпусе, что один из рукавов Амура может впадать в океан на восточном берегу Сахалина.

— Какие же у нас права на Сахалин?

— На Сахалине поставлена русская охрана. Я найду этих матросов или их следы, если они погибли.

Муравьев пристально посмотрел на Невельского, как бы сомневаясь, в своем ли он уме.

— Что за охрана? — спросил он с недоумением.

— Лейтенанты Хвостов и Давыдов в тысяча восемьсот пятом году оставили отряд матросов на южном берегу Сахалина и вручили ему объявление на русском, английском и французском языках о принадлежности Сахалина России.

— А какова же судьба оставленных матросов?

— Судьба их неизвестна.

— Откуда у вас эти сведения? — воскликнул Муравьев.

«Не служи Невельской на корабле с великим князем, ей-богу, подумал бы, что сумасшедший».

— Сведения о десанте на Сахалине — от морских офицеров, моих старших товарищей, которые сами слыхали рассказ об этом от Хвостова и Давыдова. Оба лейтенанта вернулись в Петербург, торопились на бал и, прыгая при разводе мостов, утонули в Неве. С ними погибли все сведения. Про десант забыли.

— Неужели про десант забыли? Оставить отряд матросов и забыть про него! Когда это было?

— Сорок два года назад...

— Переверну небо и землю, — сказал Муравьев, — но добьюсь для вас разрешения на исследования! Вы получите позволение.

Муравьев подумал: главный довод — Амур был наш. И он должен быть нашим. Он отнят у нас силой.

Невельской поздно вышел из гостиницы. На улице ударил мороз. Во мгле, отражая редкие ночные огни, чуть светилась гранитная громада Исаакия.

«Неужели я не сплю? Неужели все правда, что говорили про Муравьева? Он — благородный человек! Кажется, на самом деле я у истока дела...»

Невельскому хотелось поделиться своей радостью. Он решил сегодня же написать письмо матери в Кинешму, рассказав ей, сколь было возможно, свои новости: что назначен капитаном корабля и наконец идет в кругосветное за осуществлением своей мечты, о которой он и прежде говорил ей.

Глава шестая

В ГЛАВНОМ МОРСКОМ ШТАБЕ

На другой день после беседы с генерал-губернатором пролетка капитана остановилась у подъезда Адмиралтейства. Крылья громадного здания тонули в густых клубах морского тумана. Видна была лишь желтая сырая стена с низкими тяжелыми дверями.

Невельской вошел в одну из них и поднялся в приемную князя Меншикова. Теперь он решил во всем открыться и поговорить откровенно. Он чувствовал за собой реальную поддержку Муравьева, который, как видно, готов действовать, и не косвенно, а прямо добиваться разрешения на исследование Амура.

Невельскому представлялось, что и князь Меншиков не будет против, что это и в его интересах.

В приемной висели картины, изображающие морские сражения, и портреты великих мореплавателей, стояли серебряные и бронзовые модели судов с позолоченными парусами. Эти маленькие металлические корабли должны были напоминать посетителю приемной, какой огромный флот, плавающий во всех морях, во власти князя.

Несмотря на ранний час, в кабинете, за большим столом, под портретом государя в морской форме, сидел Меншиков, прямой и рослый, с густыми седыми волосами и с крупным лицом. Сегодня он казался особенно важным и строгим. Он смотрел на Невельского исподлобья, словно дул в усы. На этот раз, сидя перед князем, Невельской признался ему во всех своих замыслах.

Он сказал, что на Восточном океане наступает оживление, что флоты иностранных китобоев проникают в Охотское море и грабят русские богатства, что американцы, захватившие Калифорнию с ее великолепной бухтой, у Сан-Франциско, строят порты на побережье и что теперь нам пора вернуть Амур, а для этого необходимо исследовать его.

Он попросил позволения изложить свой план исследования устьев этой реки.

«Вот из-за чего он так упрямствовал», — подумал Меншиков.

Князь терпеливо выслушал моряка. Временами что-то похожее на интерес мелькало во взоре князя, но тотчас же выражение неудовольствия вновь овладевало его тяжелым лицом.

«Не успевши еще палец о палец ударить, он мечтает о великих открытиях! — подумал князь. — А ну, — скажем ему, — господин капитан-лейтенант, за дело! Мы назначили вас не открытиями заниматься, а везти груз на Камчатку, делать черное дело, так извольте... Ученые замыслы! Литке! Константин! А там народ мри с голоду!»

Великий князь открыл на днях причины своего неудовольствия. Ему не нравится новая яхта, и он просит заказать другую в Англии.

Теперь капитан-лейтенанта можно поучить.

— То, что вы говорите, хорошо! — пробубнил князь в усы и, помолчав, добавил строго: — Но надо позаботиться о грузах, которых ожидают на Камчатке и в Охотском порту с большим нетерпением. Транспорт еще не спущен на воду, а вы обольщаетесь надеждами и строите обширные планы. Дай бог, — продолжал он, — чтобы вы попали на Камчатку поздней осенью сорок девятого года. А вам оттуда еще в Охотск надо идти. В Охотском и Петропавловском портах люди голодают, нет муки, амуниции. Туда мы посылаем пушки, порох. Сумма денег ассигнована на плаванье транспорта на один год. Раньше чем за год еще ни один корабль не проходил из Кронштадта в Петропавловск. Какие же тут исследования? Кто же будет испрашивать специальные средства?

Невельской пытался возражать, сказал, что можно обойтись без особых средств, — он и это предвидел, — но Меншиков не стал слушать.

— Прежде всего вы должны исполнить свои обязанности. Позаботьтесь, чтобы транспорт доставил все грузы вовремя. У вас еще нет судна. Да и об Амуре есть сведения, которые опровергают ваше мнение. А главное, — эти слова он произнес со значением, как бы показывая Невельскому, что знает еще что-то, о чем не хочет или не имеет права говорить, — есть особый взгляд на этот вопрос.

Невельской не придавал значения подобным намекам, которые приходилось ему слышать всегда. Он был уверен, что ни у Меншикова, ни у других министров нет никаких сведений, что все их убеждения основаны на пустых вымыслах и донесениях полуграмотных чиновников, а также на страхе перед всем новым.

— Устья Амура заперты непроходимыми мелями, — продолжал Меншиков. — Да, кроме того, возбуждение вопроса об описи Амура повлечет переписку с графом Нессельроде, — добавил он, видя, что офицер все еще упорствует. — А у Нессельроде свое мнение на этот счет.

— Но это мнение ошибочно, ваша светлость!

— Ну вот, поди потолкуй с Нессельроде, — хладнокровно ответил Меншиков.

«Какая чушь! — подумал Невельской. — Рассуждают как богаделки, а не как первые лица империи».

Меншиков смягчился. Он решил все объяснить этому офицеру.

— Если испрашивать средства на исследование, то министра иностранных дел обойти нельзя, он должен просить разрешения государя, а Нессельроде никогда на такую опись не согласится.

Невельской хотел возразить, что можно устье реки Амура исследовать совсем без ведома Нессельроде, как бы случайно при описи берегов Охотского моря, но смолчал, полагая, что не следует заходить далеко.

Дальше пошел разговор о постройке судна.